Дмитрий Барабаш

Эпоха пох. Эпоха эхо. Эпоха ха.
Эпоха смеха.
Эпохотливая рука.
Помет затейливых витальщиц
в потемках подмосковных тем.
Креститель поднял средний палец
и указательный затем.
Москва под фонаринным шаром
сбивала с курса строй гусей.
Москва, спаленная пожаром,
переплывала Енисей
по кромке сумрачной крамолы
навстречу северной Авроры.
С изнанки шитого ума
по небу шарилась луна.
Мир рассыпался на осколки,
зрачки торчали из двустволки,
в лесах игрушечные волки –
двух первых знаю, три в уме,
мечтают тайно обо мне,
о молодом – лет двадцать с лихом
тому назад, тому вперед…
Здесь вывих мысли правят ввихом
идей в людей наоборот.
Разнузданность в новинку пони,
которая губой с ладони,
не брезгуя последних крох
берет меня как прелый мох,
как бородинскую понюшку,
как металлическую стружку,
как лезвие в томатный сок,
как в зоопарковые петли
гусей ослепнувших виток,
как краснопресненский глоток,
как кровоток по этим пресным
местам, до боли интересным.
Эпоха эх. Эпоха пох.