Дмитрий Барабаш

Москва похожа на мишень,
ужа, сужающего кольца.
Брожу нелепый, как женьшень,
вдоль патриаршего болотца.
Я — корень жизни и добра.
Я — плод гармонии и света.
Я — росчерк легкого пера,
избранник вечного сюжета.
Я по Садовым, по Тверским
ношу свое спасенье людям,
как шестикрылый серафим —
ободран, пьян и ликом чуден.
Я, как раздавленный комар
на лобовом стекле таксиста
мелькаю в бликах встречных фар.
Аста ла виста.

А кто сказал, что правильно, что — нет?
А кто сказал, что хорошо, что – плохо?
Что ад? Что рай? Что тьма? Что белый свет?
И где тот след, что не сотрет эпоха –
одна, другая – память коротка.
Ей трудно выжить в календарной клетке.
Веками тянется дрожащая рука
к замку на дверце мертвой кенаретки.

Я сам с собой –
над шахматной доской.
Один за – черных, а другой – за белых,
играем с беспросветною тоской
в людей живых и безупречно целых.
И, надо ж так, задумалась игра,
что взятые фигуры вновь родятся
и, кажется, доска уже кругла,
и ничего паршивцы не боятся.

Я, как живой среди живущих,
не оставаясь в стороне
от войн, идущих и грядущих,
стараюсь думать о стране,
с которой сросся языками,
ноздрями, хвоями корней,
на ощупь – грязными руками,
вживаясь до последних дней.
Стране растерянной, простудной,
тираннозавровой, шальной,
мечтающей о встрече судной
с рукой божественно-стальной.

Все остальные страхи мимо
проносятся, как тени туч.
Ты потому непобедима,
что враг твой жалок и ползуч.

Поэзия в любые времена,
в любые исторические бури,
в любые штили — только имена
мелькнувшей жизни и отважной пули,
которую ожившая мишень
отринула от окончанья рода.
Поэзия — нечаянная тень,
случившегося вовремя восхода.

Струится слово светом сквозь силки,
играется с коварством паутины,
и пауки — следят, как пастухи
за звёздами из тленной середины
вселенских пут и стрекота секунд,
перебирая золотые снасти.
Прищуру вечности смешон минутный бунт
прощальной старости, развеянной на страсти.

Не бывает злых умыслов.
У мысли нет загогулин.
Не сможет лягушка себя же надуть,
вставив соломинку в задницу.
Вот у мыса может быть умысел –
сом усатый в тенетах тин.

Злой ли он, что у мыса прячется?
Сом ли он или сам не свой?

Злые умыслы.
Добры помыслы.
На-кась-выкуси -
Божьи промыслы.
Суета – сует, суетуточка.
Отпусти меня, незабудочка,
синеглазостью обольсти стрекоз.
Треском настовым замости мороз.
У мыска сапог небом светится –
мысль с умыслом вряд ли встретится.